"Моцарт и Сальери" («Пушкинский спектакль»)

29.01.1887

Драматические сцены в стихах

Александринский театр. Основная сцена

1887

Сезон 1886/1887 гг. - 5 раз Сезон 1887/1888 гг. - 1 раз Сезон 1888/1889 гг. Сезон 1889/1890 гг. - 1 раз Сезон 1890/1891 гг. - 1 раз Сезон 1891/1892 гг. - Сезон 1892/1893 гг. - 2 раза «В 1887 году Александринский театр показал «Пушкинский спектакль», в состав которого вошли «Скупой рыцарь» и «Моцарт и Сальери». Рецензент «Петербургской газеты» язвительно отмечал, что в спектакле царил похоронный тон («печаль вместо веселья»). При открытии занавеса зрители видели всю труппу театра в трауре, стоящую около украшенного венком бюста Пушкина. В прологе звучал траурный марш Шопена. Всё это настраивало на панихидный лад. В программе спектакля были не только хрестоматийные лермонтовские стихи «На смерть поэта», но и совсем новые произведения, такие, как «На смерть Пушкина» Я. Полонского, подчеркивавшие и утверждавшие продолжение пушкинской традиции. Это оказалось не случайным. В спектакле 1887 года, противоречивом по своей эстетической тенденции, наметилась перспектива изживания всего антипоэтического, стремление вдохнуть истинную поэзию в пушкинские образы. Между тем рецензенты, при диаметрально разных оценках исполнения, отмечали неустойчивость общего тона, артисты со «слишком реального» и бытового вдруг сбивались на преувеличенно напевный, а с «возвышенного и нежного» - на водевильный. Много претензий прозвучало в адрес молодого премьера Р.Б. Аполлонского, которого критиковали за то, что Моцарта он «сделал чем-то в роде водевильного повесы» и, «взяв тон, в котором говорят в современных бытовых пьесах реального пошиба», тем самым «сбил с тона очень хорошо было начавшего роль Далматова» (Сальери). Отмечалось, что современные артисты «в погоне за пресловутой реальностью и простотой часто пересаливают и впадают в вульгарность даже там, где тон необходимо должен быть приподняты». Как особую погрешность против стиля, в котором должно исполнять на сцене произведения Пушкина, рецензент «Петербургской газеты» отмечал «несколько напряженную» и «тяжеловатую» манеру игры Далматова, который «слишком уж много "играл"». Противоречия были налицо и в исполнении М.И. Писаревым роли Барона. Здесь отмечалась ошибка в гримировке артиста, представившего своего героя слишком крепким и полным жизненных сил. «По его фигуре никак нельзя было предположить, что он смог вдруг умереть, вследствие ссоры с сыном у герцога». Не произвела впечатления и первая половина монолога Барона, где, по мнению критика, «у Писарева не достаточно было выдвинуто и оттенено множество гениальных штрихов и драгоценнейших подробностей». Осудив молодого Аполлонского за его исполнение роли Моцарта, «Петербургская газета» вместе с тем отмечала, что артист был гораздо лучше в роли Альбера из «Скупого рыцаря». «Всю первую картину, - констатировал критик, - он провёл положительно хорошо, горячо, и в то же время с чувством меры, и держался на сцене с достойным благородством». Эту оценку подтверждает и А.С. Суворин в своей рецензии, опубликованной в «Новом времени». По его мнению, «благодаря старательному исполнению» Р.Б. Аполлонским роли Альбера и М.И. Писаревым роли Барона «александринская публика имела возможность если не оценить, то почувствовать всю необыкновенную прелесть и благородство языка» произведения Пушкина. Суворин отмечал, что Аполлонский в «Скупом рыцаре» «сразу взял верный тон, твёрдо знал роль, хорошо держался в средневековом костюме и очень хорошо оттенил благородную и пылкую натуру молодого рыцаря». Критик подчёркивал, что в отличие от присущей интонациям актёра «неуверенности» и «дряблости», голос Аполлонского в этой роли звучал «твёрже обыкновенного». Поиск «определенности тона» был, по мнению Суворина, стержневой линией современного искусства. В отличие от «Петербургской газеты» критик «Нового времени» принял исполнение Писаревым роли Барона полностью. «Писарев прекрасно прочёл трудный монолог над сундуками с золотом, - подчёркивал рецензент, - а в последних словах его об угрызениях совести звучали неподдельное чувство и страдание». Таким образом Суворин, определяя свойства поэтики «маленьких трагедий» Пушкина, главным полагал «искусство, с каким очерчены характеры действующих лиц, звучность стиха, глубина мысли и необыкновенная художественная законченность и сжатость», которые могут ярко проявиться на сцене лишь при «добросовестном исполнении». (А.А. Чепуров. Истина страстей и условное неправдоподобие //Буклет спектакля «Маленькие трагедии», Санкт-Петербург, 2003. С. 32- 34).