Борецкий Иван Петрович

05 (16).02.1795, с. Панихино, Новоладожского у. Санкт-Петерб. губ. - 15 (27).12.1842, Петербург, похоронен в с. Мотохове Новоладожского у. Петерб. губ.

Артист

1818 — 1841

Настоящая фамилия Пустошкин. Из новгородских дворян. Окончил Горный кадетский корпус. До 1816 находился на военной службе. С 1818 по 1841 был актером императорской драматической труппы. Вначале недолгое время занимал амплуа «первых любовников», затем — амплуа «благородных отцов». «Кроме представляемых им старцев в трагедиях, он также хороший актер для резонеров в драмах и комедиях», — писал критик (СО. 1820. Ч. 65. № 41. С. 5. — В. О. Соц). В списке труппы за 1833 он был охарактеризован как «хороший актер с талантом» (ЛПРИ. 1833. 22 марта. С. 182). П.Н. Арапов называл его «всегда односторонним, но полезным актером» (Арапов. С. 262). Ученик А.А. Шаховского. Дебютировал 25 янв.1818 в роли Эдипа («Эдип в Афинах»). Р.М. Зотов вспоминал: «Никогда я не видел подобного успеха при первом дебюте неопытного молодого человека» (Зотов. С. 52). Борецкий–Эдип — это нищий, покрытый рубищем старец со скорбным лицом и голосом, «внятным как для слуха, так и для сердца», исторгающим «вопли глубочайшей горести и отчаяния» («Благ.». 1821. Ч. 14. № 10. Приб. С. 2. — С. Старынкевич). «С какой необыкновенной силой он произносил упреки Креону. С каким ожесточением он изрекал проклятия над головой Полиника и с каким родительским чувством, с какой свойственной отцу нежностью прощал сына своего!» (Там же). Последующие дебюты — Мардохей («Эсфирь»), Публий Гораций («Горации»). Но роль Эдипа в исполнении Б. вызвала наибольшие восторги современников. Им нравились в его игре «сильное чувство», искренность переживания; они отмечали также выразительный голос актера, его подвижную мимику. По общему мнению, именно эта роль стала высшим творческим достижением Б. «Борецкий остался на той же ступени, на которой явился», — вспоминал Зотов (Репертуар рус. театра. 1840. Т. 2. Кн. 7. С. 26). «Он в этой роли как бы истратил весь запас своего дарования и уже не пошел далее. Во всех последующих ролях проглядывал тот же слепой Эдип» (Каратыгин. С. 90). Актеру лучше удавались роли, в которых он мог проявить свойственную ему непосредственную эмоциональность. В др. его игра становилась монотонной и однообразной. В роли Здравомысла («Школа мужей»), «старца спокойного духом, кроткого нравом, умеренного в движениях сердца, он был похож на часовой механизм, который движется машинально и произносит монотонные звуки» («Благ.». 1819. Ч. 6. № 10. С. 264. — В. М. Княжевич). Играл философа Ксанфа («Притчи, или Эзоп у Ксанфа») и жадного к деньгам и золоту злодея-оруженосца Конрада («Замок Нейгаузен»), министра Сюлли («Генрих IV»). «Этот истинный друг самого государя, муж всеобъемлющего ума, твердой чистой души в лице Борецкого явился каким-то низкопоклонником» (СП. 1832. 16 сент.). В роли пастора («Сын любви») актеру недоставало «живости; в его увещаниях нет убеждения, которым автор думал поколебать душу обольстителя» («Благ.». 1822. Ч. 18. № 23. С. 389). В роли Паулета («Мария Стюарт»), он, напротив, излишне «горячится», тогда как, по представлению тогдашней критики, этот персонаж — «глаза в землю, суровый взгляд, тихий бесстрастный голос, мирные, спокойные движения — вот черты, которыми мы привыкли представлять себе Паулета — он не горячится, а мрачно, но спокойно негодует на пороки и слабости человеческие, не радуется счастью ближних, не печалится об их бедствиях — настоящий старый британский рыцарь, в котором чувство права пережило все прочее» (ЛПРИ. 1838. 19 нояб. С. 932). Иногда игра артиста производила курьезное впечатление. В роли Креона («Медея») «он очень мало походил на царя и не говорил, а скандировал стихи и в каждом стихе одинаково повышал и понижал голос» («Благ.». 1819. Ч. 6. № 11. С. 335. — А. Е. Измайлов). Об исполнении им роли Брабанцио в «Отелло» современники писали: «Голос его очень слаб — а он кричал что есть духа, и потому смешно было его слушать»; «Борецкий такой охотник покричать, что, слушая его, никак не разберешь, проклинает или благословляет он свою Эдельмону» («Благ.». 1822. Ч. 17. № 3. С. 99, 104. — А. А. Курганов). Недостатки декламации сопровождались порою немотивированной жестикуляцией: «Говоря первый стих, г. Борецкий поднял руки кверху, а при втором опустил их книзу. Жест никуда не годный!» («Благ.». 1821. Ч. 15. № 17–18. С. 313). Склонность к скандированию и жестикуляции, по мнению современников, мешала актеру и в ролях Креона («Медея»), Зопира («Магомет»), свидетельствуя о недостатке сценического мастерства. Др. роли: Бартоло («Свадьба Фигаро»), Минин («Рука Всевышнего Отечество спасла»), боярин («Димитрий Донской»), маркиз Поза («Дон Карлос, инфант испанский»), Митя («Юрий Милославский»), герцог Албанский («Король Лир»), шаман («Ермак»). Лит.: РБС; РПН; Черейский; Арапов. С. 262, 271, 274, 277, 278, 280, 289, 301, 302, 319, 332, 333, 337–342, 344, 352–354, 356, 358, 362, 364, 371, 372, 374, 378, 384; Вольф, 1. С. 6, 18, 24, 33, 70. Арх.: РГИА. Ф. 497. Оп. 1. Д. 1697. М. Майданова. Борецкий И.П. // Национальный драматический театр России. Александринский театр. Актеры, режиссеры : энциклопедия... — Санкт-Петербург : Балтийские сезоны, 2020. — С. 119-120.