Асенкова Варвара Николаевна

10 (22).04.1817, Санкт-Петербург - 19.04 (01.05).1841, Санкт-Петербург, похоронена на Смоленском кладб., в 1938 прах перенесен в Некрополь Александро-Невской лавры

Артистка

1835 — 1841

Дочь актрисы АТ А.Е. Асенковой. В 1828–1830 обучалась в петербургском императорском Театральном училище, но, по мнению дирекции, «необыкновенных способностей не оказала» и была отчислена. В течение 3 лет воспитывалась в частном пансионе. Решив стать актрисой, уроки театр. мастерства брала у И.И. Сосницкого. После успешного дебюта (21 янв. 1835) продолжительное время играла без контракта в труппу была зачислена лишь 7 февр. 1836; сразу стала любимицей публики, незаменимой водевильной актрисой. С именем А. связан расцвет жанра водевиля. «Все было в ней: душа, талант и красота», — слова эпитафии П.Г. Ободовского. За 6 лет на сцене АТ ею сыграно множество ролей молодых наивных девушек, трогательных и простодушных; кокетки, шалуньи, простушки, любящие сестры, капризные жены, дочери и невесты чиновников — в каждой из них была часть души самой артистки. Прославилась исполнением ролей травести. Безусые корнеты, шаловливые пажи, резвые веселые мальчики, распевающие двусмысленные водевильные куплеты, в исполнении А. приводили публику, особенно гв. молодежь, в восторг. Отмечаемые современниками красота, ловкость, выразительная мимика, внятная дикция, пластическая отчетливость, изящные манеры, приятный, хотя несильный голос, музыкальность — все эти качества «натуры» артистки позволили ей занять прочное положение в труппе. «Средства ее обширны, почти неистощимы, разнообразие удивительно, чувства — бездна», — вспоминал Р. М. Зотов («Пантеон». 1840. Т. 2. С. 48). Один из лучших театральных педагогов И.И. Сосницкий первоначально не увидел в ней даже искры таланта и думал отказаться от бесполезных занятий, но «однажды Сосницкий проходил с нею роль из драмы „Фанни, или Мать и дочь — соперницы“, тут ученица прочла монолог из своей роли с таким чувством, с таким глубоким, правдивым сознанием, что восхитила своего учителя, и он тут убедился в развивающемся ее таланте (Каратыгин. С. 239). Эти природные особенности были развиты Сосницким. Дебютировала А. в роли непокорной и своенравной одалиски Роксоланы («Солиман II, или Три султанши»). «Роль Роксоланы в этой комедии может дать молодой дебютантке возможность выказать в полном блеске красоту, ловкость, голосовые средства, грацию, но отнюдь не художественное творчество; создать этой роли — невозможно: единственная задача превратить французскую марионетку в живое существо… И эту трудную задачу В. Н. Асенкова разрешила как нельзя лучше, сыграв роль Роксоланы неподражаемо» (РС. 1880. № 10. С. 304. — П. А. Каратыгин). Вид дебютантки в роскошном турецком костюме, в пунцовой чалме на голове покорил публику очарованием красоты и молодости. Вторая дебютная роль — простодушной девочки Мины («Лорнет, или Правда глаза колет») — понравилась «натуральностью» игры (Вольф, 1. С. 39). Др. дебютные роли: Агнесса («Школа женщин»), Клара («Адольф и Клара, или Два арестанта»). Свойственные актрисе непринужденность, живость и благородство проявлялись во мн. ролях. Роль Катеньки («Отец каких мало»), по мнению анонимного рецензента, «именно по ней сшита… актриса с особенным искусством представляет девушек живых, веселых, девушек-по вес, для которых все трынь-трава» (ЛПРИ. 1838. 10 дек. С. 994). В роли резвой и веселой Фанни («Тень мужа, или Ни жив, ни мертв») А. была «очень мила» (ЛПРИ. 1838. 19 нояб. С. 934). В роли Сабины («Деревенская простота») — «мила и натуральна в высшей степени» (ЛПРИ. 1838. 26 февр. С. 176). «Проста и естественна» — в роли Дженни («Мечты»), а в роли Луизы («Узкие башмаки») артистка была «в высшей степени жива и натуральна в сцене ссоры с Жюльеном, происшедшей от узких башмаков» (ЛПРИ. 1838. 2 июля. С. 537). Но роль Полины («Мария, или Семнадцать лет из жизни женщины»), по мнению одного из рецензентов, актриса поняла неверно, придав ей «более кокетства, нежели наивности» (ЛПРИ. 1837. 15 февр. С. 62). Обаяние, тонкое сочетание наивности и кокетства отличали героинь А. Обобщая особенности игры актрисы в водевильном жанре, расположенный к ней П.А. Каратыгин писал, что А. «умела смешить публику до слез, никогда не впадая в карикатуру. Зрители смеялись, подчиняясь обаянию высокого комизма и неподдельной веселости самой актрисы, казавшейся милым, шаловливым ребенком» (РС. 1880. № 10. С. 305). Еще будучи дебютанткой, А. удачно сыграла роль прапорщика Леона («Мал да удал, или Записки гусарского полковника»). Специально для нее автор «Гусарской стоянки» ввел в водевиль роль юнкера Лелева, обеспечив тем самым своему детищу невиданный успех. С тех пор мужские роли стали излюбленными в репертуаре актрисы. О роли Юлия де Креки («Полковник старых времен») Вольф писал: «Асенкова в костюме маркиза XVIII века была восхитительна, покручивала несуществующие усы с необыкновенным шиком и решительно всех сводила с ума» (Вольф, 1. С. 62). С ним соглашался и обычно иронично настроенный В. Г. Белинский: «Асенкова в длинных ботфортах, мундире… …играет столь же восхитительно, сколько и усладительно, словом, очаровывает душу и зрение» (Белинский, III. С. 369). Оценивая игру актрисы в роли Виктора («Паж арестант, или Потрудитесь объяснить»), В. С. Межевич пишет: «Нельзя… в полной мере постичь всего величия ее дивного таланта. Невозможно дать понятия о той ловкости, смелости, грациозности, с какими этот прекрасный паж вылезал из окна, спускался по стене, залезал на дерево. Самая взыскательная критика должна преклонить гордое чело перед таким совершенством» (ЛПРИ. 1839. 3 июня. С. 471). В мужском костюме актриса была очень хороша, ее лицо выглядело особенно эффектно под фуражкой или кивером, при этом, как вспоминал ее партнер Каратыгин, «с ловкостью, юношеской развязностью она умела соединять удивительную грацию и какую-то ей одной свойственную стыдливость» (РС. 1880. № 10. С. 305). О «стыдливой кокетливости» в мужских ролях писал и П. П. Каратыгин (Еженед. новое время. 1880. Т. 5. № 62. Стб. 617). В роли солдата Рутли («Влюбленный рекрут, или Поддельная Швейцария») актриса была «мила… в военном мундире» (ЛПРИ. 1838. 22 окт.), в роли Карла («Пятнадцатилетний король») «мила и интересна» (СП. 1838. 14 июня), а в роли Габриэля («Девица-отшельница, или Следствия войны») «обворожительна» (ЛПРИ. 1838. 5 нояб.). Отзываясь на игру А. в роли вдовы Заруцкой («Чего на свете не бывает, или У кого что болит, тот о том и говорит»), критик писал: «…мы пришли в недоумение, и скорее готовы были думать, что перед нами переодетый в женщину паж, нежели женщина, переодевшаяся из пажа: так хорошо умела г-жа Асенкова усвоить все приемы, движения, манеру молодых людей, которых она представляет со столь неподдельною истиною» (ЛПРИ. 1839. 5 июня. С. 471). Но эти роли были однообразны. А. пыталась их обогатить, наделяя индивидуальными чертами. Ее Стефано («Ролла во Флоренции»), «натурально» представленный наивный, резвый, веселый мальчик, «милой говорливостью и беспредельной привязанностью к брату делается интересным» (ЛПРИ. 1838. 2 июня. С. 537). Были в ее репертуаре и драм. роли. Наиб. удачными оказались Офелия («Гамлет») и Параша («Параша Сибирячка»). «Это была Офелия Шекспира, грустная, безумная, но тихая и потому трогательная, а не какая-то беснующаяся, как того требовали от нее некоторые критики», — вспоминал Д. П. Сушков (Репертуар рус. театра. 1841. Т. 1. Кн. 5. С. 19). Хотя некоторые современники считали, что А. «не совладала с ролью Офелии и передала это глубоко-поэтическое создание совершенно бесцветно» (Вольф, 1. С. 60), что она «при всей громадности своего самородного таланта, при всем сценическом такте и увлечении на сцене, не совладала с характером Офелии… в ней недоставало ни девственной скромности, ни мечтательной задушевности» («Пантеон». 1850. Т. 3. Кн. 6. С. 5. — Ф. А. Кони). Особенно поражала современников сцена безумия. А. подчеркнула беспомощность и слабость своей героини, создав образ несчастной и душевно надломленной девушки, беззащитной перед окружающим миром. В роли Параши («Параша Сибирячка») В. Г. Белинский находил А. «прелестной». Ему нравилась «умная и отчетливая» игра актрисы, отличительными свойствами к-рой являлись «смелость, свобода, непринужденность, обдуманность». Хотя ей, как он считал, все-таки не хватило «нежности и теплоты» (Белинский, IV. С. 18). «Чувства и страсти» ей не хватило в роли дочери Мельника («Русалка»), хотя, по др. оценкам, артистка произвела на зрителей «потрясающее» впечатление, показав превращение своей героини из обиженной и униженной в первой картине в холодно-мстительную — во второй (см.: Еженед. новое время. 1880. Т. 5. № 62. Стб. 617. — П. П. Каратыгин). Считалось, что актриса не могла выдерживать ролей страстных и патетических, ей мешали излишняя бойкость и торопливость, монотонность, а иногда и холодность. В роли Елены («Велизарий») она осталась, по мнению Белинского, «премиленьким мальчиком» (III. С. 323–324). в роли Вероники («Уголино») «была очень монотонна». «Декламировала ли она какую-нибудь элегию или выражала нежничанье Вероники к Нино — все одна нота» (ЛПРИ. 1838. 12 марта. С. 218). «Излишняя торопливость» помешала артистке в роли Терезы («Влюбленный брат»), «от которой самые патетические, самые пламенные места этой роли остались холодными» (ЛПРИ. 1838. 1 окт. С. 796). «Торопилась» она и в роли Мальвины («Мальвина, или Урок богатым невестам»). «В ней не видно было этого тайного гнетущего угрызения совести, которое придает особый колорит всей игре» (ЛПРИ. 1838. 17. сент. С. 757). А. исполняла также роли Марьи Антоновны в первом представлении «Ревизора» (1836) и Софьи в «Горе от ума» (1839). Др. роли: Эсмеральда («Эсмеральда, или Четыре рода любви»), Сонюшка («Ложа первого яруса на последний дебют Тальони»), Сусанна («Сиротка Сусанна»), Лиза («Ножка»), Карпинская («Полюбовная сделка, или Русские в Бадене»), Звонкова («Заемный муж, или Затейница вдова»), Жанна («Не влюбляйся без памяти, не женись без расчета»), Надежда Павловна («Капризы влюбленных, или Не суйся в воду не узнавши броду»), Зубкова («Замужняя вдова и муж холостяк»), Корнелия («Дедушка русского флота»), Марья («Иголкин, купец Новгородский»). Лит.: ТЭ; РБС; Черейский; Вольф, 1. С. 28, 39, 40, 45, 47, 49, 52, 53, 59– 62, 69–72, 79–83, 88, 92, 93, 97; Вольф, 2. С. 73–74; Зотов Р. М. И мои восп. о театре // Репертуар рус. театра. 1840. Т. 2. Кн. 9. С. 48; Межевич В. С. В. Н. Асенкова // СП. 1841. 26 апр. С. 357–359; Пыляев М. И. Варвара Николаевна Асенкова // Всемирная иллюстрация. 1892. № 1246. С. 445–446; Ч А. В. Н. Асенкова // ЕИТ. 1895/96. Прил. 2. С. 1–14; Беляев Ю. Д. Актриса Асенкова // ТиИ. 1913. № 52. С. 1078– 1079; Долгов Н. Н. В. Н. Асенкова // Аполлон. 1917. № 4–5. С. 92; Брянский А. М. Варвара Николаевна Асенкова, 1817–1841. Л., 1947; Родина Т. М. Варвара Николаевна Асенкова, 1817–1841. М., 1952; Алянский Ю. Л. Варвара Асенкова. Л., 1974; Панаева А. Я. Восп. М., 1986 (ук.); Владимирова, Кулиш (ук.); Сюжеты, 2. С. 76–91. Арх.: РГИА. Ф. 497. Оп. 1. Д. 3643, 6734. Майданова, М. Асенкова В.Н. // Национальный драматический театр России. Александринский театр. Актеры, режиссеры : энциклопедия... — Санкт-Петербург : Балтийские сезоны, 2020. — С. 87-89.