Марковецкий Семён Яковлевич

1819 (?) – 28.07(09.08).1884, Санкт-Петербург, похоронен на Кузьминском кладб. в Царском Селе

Артист

1838 — 1881

Жена — А.М. Максимова, старшая сестра А.М. Максимова. Из сибирских мещан. Воспитанник петербургского императорского Театрального училища. Ученик П.А. Каратыгина. В 1838 зачислен в драматическую труппу АТ на вторые комические роли. Предназначался в дублеры В.А. Шемаева. Также должен был дублировать А.Е. Мартынова, А.М. Максимова, В.В. Самойлова во второстепенных ролях. В течение всей службы занимал амплуа простаков и комических стариков. Много гастролировал, а когда вошел в основной состав труппы, нес большую нагрузку в репертуаре, играл в комедиях и водевилях. В 1860-е выступал в основном в оперетте. С середины 1870-х в связи с обновлением труппы почти не получал новых ролей. Выступал еще воспитанником, играя небольшие роли: Филимон («Недовольные»), Блезо («Два отца и два сына»), Гальяр («Чрезвычайное происшествие, или Лукреция нашего времени»), Мишка («Ревизор»). А.И. Вольф вспоминал, что Марковецкий впервые вышел на сцену в роли Жака Бижу («Любовное зелье, или Цирюльник-стихотворец») «и дебют его не прошел незамеченным» (Вольф, 1. С. 64). Второй дебют был в водевиле «Жених нарасхват». Г.М. Максимов вспоминал: «Марковецкий актер не из самородков, но сумевший выработаться по хорошим оригиналам» (Максимов. С. 104). Образцом для себя актер считал игру В.А. Шемаева и московского комика В.И. Живокини. По словам Вольфа, копировал Шемаева «с фотографическою верностию» (Вольф, 1. С. 83), делая это «без всякой церемонии, взявши не только методу его игры, но каждый жест, каждое движение и даже не преминул позаимствовать его оригинально-плаксивую интонацию голоса» (Максимов. С. 104). Критикам нравились в нем наивность, ненатянутый легкий комизм, свободная манера игры. Роль лакея Василькова («Лев и львица») Марковецкий исполнил с «благородным комизмом и большой ловкостью» («Пантеон». 1850. Т. 4. Кн. 8. С. 24. — Ф.А. Кони). В роли Ивана Петровича Низкого («Он остепенился, или Весь дом вверх дном») был «чрезвычайно верен натуре и смешон» (Там же. С. 14). «…Эта минутная, лихорадочная уверенность слабого человека в своих правах, переходящая в необузданное сумасбродство, когда еще за минуту он был просто „мокрою курицей“, задумана и выполнена г. Марковецким весьма хорошо» (ОЗ. 1850. № 8. Ч. 8. С. 246. — Вл. Ч.). Характерная роль тихого простодушного гувернера Фишона («Гуляка, или Нынешние друзья») в исполнении Марковецкого, «по себе весьма не важная, при его обдуманно-верной и естественной игре — выступила на первый план и… произвела больше всех впечатления на зрителя» («Пантеон». 1850. Т. 4. Кн. 8. С. 11. — Ф.А. Кони). В роли Бурского («Покойник муж и вдова его») актер заменил Максимова, в первый раз выступив в амплуа молодых любовников, и понравился «непринужденно-натуральной игрой» (Там же. С. 24). Часто актер пересоздавал роли и играл их по-своему. Заменив А.Е. Мартынова в роли Андрея Степановича Буки в одноименном водевиле, Марковецкий «пересоздал характер совершенно по-своему и придал ему столько типичности и натуры, что произвел фурор» («Пантеон». 1850. Т. 6. Кн. 11. С. 31. — Ф.А. Кони). В комедии «Корсиканская месть» создал роль Джакопо и «выказал в ней много юмора» (Вольф, 1. С. 113). В 1850-е «наивно-комический» талант Марковецкого «вошел в полную силу и достиг внутреннего сознания» («Пантеон». 1850. Т. 5. Кн. 9. С. 1. — Ф.А. Кони). «Его игра чиста и обнажена от фарсов, что дает право причислить его к благородным комикам. Мы видим его попеременно в самых разнообразных характерах, то ловким повесой, то купчиком, то простым мужиком, то школьным учителем, то простачком, то пронырой-шулером, часто в один и тот же вечер в роли старика и молодого человека, и везде он прост, натурален, сознателен и никогда не испортит, а если только есть возможность, то придаст жизнь и колорит роли» (Там же. С. 2). Отмечалось умение актера рисовать характеры «довольно разнообразно и типично». «В одном недостатке только можно упрекнуть его: в однообразии органа, который еще не довольно развит в тоническом отношении, а иногда и в недостаточной изменяемость маски при костюмировке» (Там же. С. 2–3). Очевидно, за это А.А. Григорьев дал актеру характеристику «медный лоб». Ему вообще не нравилась свойственная Марковецкому водевильная легкость комических приемов. А в пьесах Островского и Гоголя она была, на его взгляд, неуместна. По определению Григорьева, в роли Разлюляева Марковецкий — «беспощадный гаер», «кантонист в русском костюме», «превратно» понимающий юмор как русских, так и французских песен, «которые он распевает в скверных переводах». «Самая драгоценная черта у г. Марковецкого — это его ухарское подскакивание с одного конца сцены на другой к водке и мадере, точно Разлюляев, сын богатого купца, век не видел этой сладости…» (Григорьев. С. 273). Он считал, что актер «не имел права являться и гаерствовать в драмах А.Н. Островского» (Там же. С. 286). В «Женитьбе» актер явился для Григорьева как поражающий «своей бессмысленной суетней Кочкарев, не знающий роли и выкидывающий фарсы все нелепее и нелепее» (Эпоха. 1864. № 1–2. С. 447), а о М. в комедии «Друзья-приятели» писал: «…Ты к ужасу своему знакомишься с такими тонкостями игры г. Марковецкого, непрестанно и с особым подчеркиванием твердящего сыну, г. Шемаеву: „Не клади ручки в брючки“» (Там же. С. 459). В 1860-е актер не смог органично войти в новый репертуар, его комизм оставался поверхностным. В этот период он нашел себя в жанре оперетты, где пригодились выработанные им в прошлые годы приемы буффонады, броской характерности, к-рыми он овладел в водевильном репертуаре: Менелай («Прекрасная Елена»), Жокле («Все мы жаждем любви»). А.Н. Серов отмечал, что в роли Гюльома («Мельничиха в Марли, или Племянник и тетушка») Марковецкий «был очень на месте и многие сцены передал весьма удачно (хотя ему несколько не доставало крестьянской аляповатости, грубоватости в приемах)» (Критические ст. СПб., 1892. Т. 1. С. 46). Отзываясь на постановку оперетты «Узкие башмаки» (роль Жана), тот же автор писал: «Марковецкий, конечно, не певец, и в полькообразной арии он был несколько женирован. Но забавная его игра во многом исправила общее впечатление оперетки» (Там же. С. 457). Другие роли: Суслов («Завтрак у предводителя, или Полюбовный дележ»), Таратайкин («Богатая старушка и родственники ее»), Том («Она помешана!»), Пьер («Материнское благословение»), Бурдюков («Случай из петербургского быта»), Игнатий («Свадебный стол без молодых, или Старая любовь не ржавеет»), Вальтер («Не влюбляйся без памяти, не женись без расчета»), Гвоздарев («Машенька, или Еще отец и дочь»), Кочерышкин («Дядюшкин фрак и тетушкин капот»), Карлуша («Булочная, или Петербургский немец»), Бородавкин («Всякий шут Иван Иваныч!»), Фома («Гусарская стоянка, или Еще подмосковные проказы»), Вихорев («Не в свои сани не садись»), Кутейкин («Недоросль»), Синичкин («Лев Гурыч Синичкин, или Провинциальная дебютантка»). Лит.: Брокгауз; Вольф, 1. С. 32, 63, 64, 81–83, 104, 113, 15, 132, 136– 138, 147, 159, 168, 175, 177; Вольф, 3. С. 9, 16, 23, 36, 40, 41, 46, 57, 71; Максимов. С. 98, 104, 106, 146. Арх.: РГИА. Ф. 497. Оп. 1. Д. 8406. Майданова, М. Марковецкий С.Я. // Национальный драматический театр России. Александринский театр. Актеры, режиссеры : энциклопедия... — Санкт-Петербург : Балтийские сезоны, 2020. — С. 449-450.