Левкеева 2-я Елизавета Ивановна

06 (18).11.1851 - 19.05 (01.06).1904, Санкт-Петербург, похоронена на Никольском кладб.

Артистка

17.05.1871 — 19.05.1904

Родилась и воспитывалась в доме у тетки, актрисы АТ Е.М. Левкеевой (Левкеева 1-я). В 6-летнем возрасте поступила в петербургское императорское Театральное училище. Проходила обучение по классу балета, но за 2 года до выпуска решила перейти на драматическое отделение к П.В. Васильеву. Дебютировала в роли Варвары («Гроза»). «По фигуре, и тогда уже весьма полной, и по свойству ее дарования, самою судьбою была предназначена для ролей сдобных купеческих дочек» (Вольф, 2. С. 49). Затем сыграла Агашу («Привыкать надо»), Настю («Медаль»), заняв амплуа старых дев, а со временем и комических старух. Играла в разнообразном репертуаре: в драмах — Саша («Злоба дня»), Фекла («В забытой усадьбе»), Маша («Мученики любви»), Матрена («Около денег»), Аграфена Васильевна («Друзья детства»); комедиях — Каурова («Завтрак у предводителя, или Полюбовный дележ»), кухарка («Плоды просвещения»), ключница («Фофан»), Анфиса («Странное стечение обстоятельств»), Агафья Николаевна («Про белого бычка»), Лиза («Баловень»), Печкина («Тетенька»), Алина Леонтьевна («Восторженная натура»); водевилях — Аграфена Петровна («Первое декабря, или Я именинник»). Среди ролей западно-европейского репертуара Колетта («Адвокат Пателен»), Дорина («Тартюф»), Марта («Фауст»). «Она играла с „беззаботностью жизни“, — играла, как птица поет, безусильно и грациозно. Юмор бил из нее фонтаном. Выходило смешно без всякого намерения смешить; притом выходило смешно по-русски, в тонах и выражениях народных, бытовых, „органических“, как сказал бы Аполлон Григорьев», — писал А.Р. Кугель (ТиИ. 1904. № 21. С. 410). «— Высекли! — говорила она в унтер-офицерше [в „Ревизоре“]. Она произносила эти слова с такой безучастностью, с такой „покорностью судьбе“ (ибо ведь, в самом деле, ее уже высекли — так о чем же спорить?), с такою задумчивою простотою, что было ясно, зачем она пришла к Хлестакову — не жаловаться — как можно? — а „констатировать“, так сказать, факт, засвидетельствовать почтение, не отстать от прочих. В интонации Левкеевой чувствовалась настоящая трагикомедия белотелой, бабьей ограниченности» (Там же). Ее Агафья Тихоновна («Женитьба») «была целым откровением, с гениальными интонациями» (ЕИТ. 1914. Вып. 7. С. 160). Особое место в творчестве Левкеевой занимала драматургия Островского, вниманием которого она пользовалась с первых шагов на сцене. По предложению драматурга на клубных сценах выступала под псевдонимом Островская. После дебюта в «Грозе» она «по желанию автора» (ЕИТ. 1896/97. С. 441. — Е. Левкеева) сыграла Агнию («Не все коту масленица»), затем Елизавету Ивановну («Свои люди — сочтемся!»), Ларису («Не было ни гроша, да вдруг алтын»), изобразив «с поразительною верностью купеческую дочку, которая спрашивает у мужчин — умеют ли они целоваться» (Вольф, 2. С. 50), Ефросинью Потаповну («Бесприданница»), Настасью Петровну («Женитьба Белугина»), Улиту («Лес»), Авдотью Васильевну («Светит, да не греет»), Карповну («Бедная невеста»), Жмигулину («Грех да беда на кого не живет»), Белотелову и др. «Партнершей моей, — вспоминал В.Н. Давыдов, — была незабвенная даровитая Елизавета Ивановна Левкеева, с незабываемым искусством игравшая ожиревшую и ленивую до неподвижности Белотелову. Мимическая сцена смеха от мысли о предстоящих наслаждениях после брака с Бальзаминовым — шедевр сценического мастерства» (Рассказ о прошлом. Л.; М., 1962. С. 217). В 1896 для своего юбилейного (25 лет творческой деятельности) бенефиса Левкеева выбрала чеховскую «Чайку». Рассматривая возможность исполнения ею роли Полины Андреевны, А.П. Чехов писал: «Если эту роль отдать Левкеевой, то, пожалуй, публика станет ждать от этой роли чего-нибудь смешного и разочаруется. Ведь Левкеева пользуется славой комической актрисы, и эта слава может задавить роль» (ПСС: В 30 т. Письма. Т. 6. С. 183). Левкеева вышла во второй пьесе бенефиса в роли Сандыревой («Счастливый день»). В некрологе отмечалось: «Она была олицетворением безыскусственности и простоты, честной правды, свободного творчества. В ней совсем не было виртуозности, и от того так легко, так приятно, радостно было смотреть, как она играет» (ТиИ. 1904. № 21. С. 410. — Homo novus [А.Р. Кугель]). «Со смертью Левкеевой смеха убавится, — и очень значительно. Талант покойной Елисаветы Ивановны был не из первоклассных, тесно ограниченный бытовыми рамками, но полный настоящего русского юмора — грубоватого, пряного, зубоскального. Среди нового актерского поколения Левкеева оставалась, собственно говоря, древним пережитком, хотя и не была очень стара годами. По манере, по характеру возбуждаемого ею смеха, всею своею артистическою физиономией, начиная с наружности, она примыкала к старинной, ныне совершенно исчезнувшей, группе русских комиков-буфф» (Амфитеатров А. В. Маски Мельпомены. М., [1910]. С. 177). Соч.: Листки из восп. Е.И. Левкеевой // ЕИТ. 1896/97. С. 434–441. Лит.: Брокгауз; ТЭ; Вольф, 2. С. 49, 50, 54, 72; Гнедич. С. 6, 15, 21, 22, 24–26, 28, 29, 34, 35, 38, 40, 42, 53, 55–59; Борисоглебский (ук.); Н. Н. [Кугель А.Р.] Е.И. Левкеева: (К 10-летию со дня кончины) // ТиИ. 1914. № 20. С. 442; Театрал. Любимица А.Н. Островского: (Из восп. о Е.И. Левкеевой) // Петерб. газ. 1914. 18 мая. С. 11; Ходотов (ук.). Арх.: РГИА. Ф. 497. Оп. 5. Д. 1781. Добычина, Я. Левкеева Е.И. // Национальный драматический театр России. Александринский театр. Актеры, режиссеры : энциклопедия... — Санкт-Петербург : Балтийские сезоны, 2020. — С. 409-410.